Виктор Сидоренко

05.02.2016

Хочу начать наш разговор с, возможно, банального, но очень интересного для меня вопроса: как удается Вам совмещать активную творческую деятельность художника с должностью директора Института проблем современного искусства, а кроме того еще и искусствоведа?

 

- Конечно, главным для меня является творчество художника. К должности директора стараюсь относиться не бюрократически. Для меня Институт стал еще одним проектом, который удалось осуществить и продолжить. Институт был основан пятнадцать лет назад ( так что в этом году у нас юбилей), сегодня в нем работают серьезнейшие специалисты, доктора и кандидаты наук, известные критики, каждый год мы издаем их монографии, сборники статей, нашей издательской деятельности может позавидовать любое научное учреждение в Украине. Я считаю, что мы поступаем правильно, совмещая теорию с практикой, а наши выставки являются своеобразной лабораторией, где, сотрудники института имеют возможность визуализировать свои идеи, напрямую работать с современным искусством. В Институте проходяи очень разные выставки, мы открыты открыты для всех.Я всегда говорю, приносите хорошие проекты, мы готовы их обсуждать и поддерживать.

 

Мне очень приятно и почетно работать в таком коллективе, здесь нужно только помогать… А по поводу моих текстов… Мне лично они дают очень многое, ведь, как мне кажется, любому художнику важно ясно понимать, чем он занимается, уметь это сформулировать и тогда его мысли будут интересны и другим. Кстати, моя книга «Визуальное искусство от авангардных сдвигов до новых направлений: Развитие визуального искусства Украины ХХ-ХХ1 столетий» пользуется интересом, более того, мне даже предложили ее переиздать! Меня учил записывать свои мысли и идеи мой преподаватель в Харьковском художественно-промышленном институте Борис Васильевич Косарев…

 

- Замечательно учиться у такого выдающегося художника. Расскажите об этом подробнее.

 

- Я учился на факультете проектирования и интерьеров выставок и рекламы. Сейчас я понимаю, как это в результате оказалось полезным, нас учили работать с пространством, с разными материалами и в конце концов с тем, что сегодня называется « художественный проект» - организация темы в пространстве… Борис Васильевич рассказывал о своих легендарных коллегах- Ермилове, о сестрах Синяковых, Давиде Бурлюке, Хлебникове… Учится у него было чрезвычайно интересно, он всегда предлагал новые неожиданные задания, которые заставляли увидеть в обычном необычное. Например, найти сто оттенков белого в разных материалах… В его интерпретации техника интарсии превращалась в изучение фактуры дерева, рисунка линий, цветовых соотношений… Когда мы рисовали портрет, Косарев рассказывал об истории рисунка, о его особенностях, разнообразии… Он заинтересовал нас фотографией. А еще он говорил, как важно записывать свои мысли и идеи, например, то, что касается будущей композиции картины: детали, цвет, персонажи… Наверное, это можно сравнить с принципами концептуализма, где важно придумать и назвать, а форма и пластика уже дело техники… После таких уроков можно было работать и в театре, и в кино, и в проектировании, и в графике…

 

- А как Вы использовали эти навыки?

 

- Попробовал работать в кино. В 1982 роду меня пригласили на студию Довженко быть художником на фильме режиссера Иванова « Анатомия чуда». Работать было очень интересно, но для себя я понял, что этот труд неблагодарный. В кино от художника часто ничего не остается, какими бы интересными ни были эскизы, наброски, весь твой проект, в результате он может раствориться в коллективном творчестве, каким и есть фильм в конечном счете. А кроме того, тогда я учился у Сергея Алексеевича Григорьева в мастерских Академии художеств, где творческие задачи были связаны с сюжетной картиной. Правда, для отчета я сделал тогда большую серию акварелей… Но опыт в кино не прошел даром, пригодился мне для собственных проектов.

 

- Вы работаете сегодня в разных медиа - создаете композиции на холсте, делаете скульптуры, снимаете видео, анимацию. Что для Вас самое интересное?

 

- Компьютер, видео и фотография – это не только самостоятельные виды искусства, но и инструменты творчества современного художника. Даже когда ты пишешь картину, трудно обойтись без фотоаппарата и компьютера. В прочем в последнее время меня все меньше занимает техническая, исполнительская часть процесса. Меня больше волнует сегодня мой «персонаж», его смысловая наполненность. Я вообще придерживаюсь принципа: если можешь фотографировать или снимать видео, то незачем рисовать. Пикассо считал, что после того, как возникла фотография, художникам стало понятно, чем не надо заниматься. Сейчас я больше работаю с объектами, хотя формально они, конечно, похожи на скульптуру, но создаются совершенно иначе.., и делаю картины, хотя живописью в классическом понимании их тоже нельзя назвать. Они дают мне возможность через моих персонажей развивать некую знаковую антропологию в разных « измерениях»- в пространстве и на плоскости, на холсте… Что касается видео, то здесь я люблю сложные постановки, а это довольно дорого…

 

- Как известно, этапным для Вашего творчества стал проект « Жернова времени», показанный на Венецианском биеннале в 2003 году. Он был мультимедийный, включал живопись, фото, видео, эффекты освещения. Да и его содержание давало возможность для широкого спектра интерпретаций: от проблем Чернобыля до посттравматического переживания советского опыта. Вы же в своих текстах связываете его с « преодолением времени»…

 

- Да, в первую очередь мне хотелось показать жестокость и неотвратимость времени, вплетенность в него человеческой судьбы. Эта тема актуальна для всех, но для нашей страны, постоянно пребывающей на каком-то социальном , политическом да и психологическом сломе, она остается важной… Впрочем, в сюжет проекта вошла и личная трагическая история моей семьи: мой дед был мельник, после возвращения с войны он попал под жернова мельницы и погиб… Может поэтому проект и получился таким скрыто-эмоциональным, тронул зрителя, заставил не только смотреть и думать, но и переживать.

 - Главный персонаж Вашего творчества – « человек в кальсонах», « один из многих», « человек массы» появился в 1996 году в проекте « Амнезия». Чаще всего Вы предавали ему свои собственные черты. Почему?

 

- Мне самому очень близка эта тема - человека как особой, неповторимой личности, и человека как части некоего социального тела. Да и значительная часть моей жизни прошла в советское время, где был и опыт детства в поселке в Тянь-Шане, где жилы сосланные и переселенцы, и армия, и много другого. Когда в перестройку все это рассыпалось, нужно было самому заново искать свое место в мире, искусстве, во времени. Это было непросто и для меня, и для многих других, и для всей страны…

 

- Но и сегодня эта тема не утрачивает своей актуальности. В Украине говорят о необходимости десоветизации, преодолении советскости… Однако по сути этой темой кроме Вас никто и не занимается.

 

- Когда в 1990-е возник мой цикл « Амнезия», он сразу будто и не привлек внимание. А сейчас, когда большинство работ разошлись по музеям и частным коллекциям, он интересует многих… Почему так происходит? Трудно сказать. То искусство опережает общество, то общество заставляет по-другому смотреть на искусство.

 

- На меня большое впечатление произвел Ваш проект « Отражение в неизвестном», состоявшийся в 2013 году в Ермилов-Центре в Харькове. Он был очень цельным и в тоже время – внутренне динамичным , точно вписанным в многоуровневое выставочное пространство. Здесь Вы показывали скульптуру, рисунки, видео, картины, на которых изображены не только мужские, но и женские фигуры. Объединенные сквозной идеей - « созданием нового человека», эти работы продолжили и расширили Вашу главную тему. По сути, речь идет об анализе одной из утопий – конструирования человека по некоему внешне задуманному плану, то есть, от средневекового Голема, через « нового человека» авангарда до моделей человека тоталитарных режимов. Собираетесь ли Вы развивать дальше подобные « художественные исследования»?

 

- Возможно. Хотя тема « советскости», вернее ее преодоления, так или иначе прошла через большинство моих проектов. Интересно, что ее присутствие прочитывается даже без внешних атрибутов. Достаточно одного красного фона, чтобы работа приобрела вполне определенный смысл. Так, кстати, произошло во время экспонирования моей выставки « Левитация» в Майями в 2012 году. Он сразу был прочитан через призму революций, « левого» движения. В искусстве существуют очень прочные символические моменты, которые трудно перекодировать…

 

- В 2015 году во Львове демонстрировался Ваш проект « Метонойя», «Свидетели», состоящий, по сути из унифизированных , безличных портретов раненных, страдающих людей. И хотя стилистически он во многом отсылал к « Жерновам времени», в нынешней драматической ситуации, которую переживает наша страна, эти образы наполнились вполне конкретным смыслом… Значит тема для Вас себя не исчерпала?

 

- Наверное, нет. Хотя мне, конечно, хотелось бы « оторвать» своих персонажей от ассоциаций с советским прошлым. Для меня сегодня эти полуобнаженные фигуры в неком условном пространстве,- это люди вообще, это « человек во времени». Я изменяю их внешние черты, они написаны теперь не только с меня, это и с молодых людей, которым сегодня также приходится искать себя в неясном настоящем и неизвестном будущем. Мне кажется, что мои работы усложняются и формально и образно, в них происходят новые процессы. Мне это важно и интересно.

 

 

Беседу вела Галина Скляренко