Олег Тистол: "Когда закончится война, наступит период культурного спецназа".

Ю.Б.К. 2014. - Олег Тистол

 

 

«Каждый человек — художник, и он, благодаря своей свободе, учится формировать другую позицию в совокупном произведении искусства — будущем общественном порядке».

Йозеф Бойс.

 

 

Сейчас все так очевидно и понятно в жизни и географии, настолько очевидно, что ясно, где рай, где ад.  Попытаюсь и я быть понятным.

 

Когда закончится война, наступит период культурного спецназа. Тогда мы, то есть художники, должны будем показать, зачем все это было сделано. Естественно - в самый первый период битв в центре Киева трудно было удержаться от актуальных высказываний, от фронтовых работ. Тогда, на фоне повышенного адреналина и нервозности, я не мог высказываться только в рамках моей работы - искусства.

 

Сейчас же наступил период, когда  нужно предъявлять миру культурный продукт, и для меня огромная радость, чисто мировоззренческая, что это происходит. Сейчас уже можно отделить культурную деятельность от общественно-политической.

 

Мы определились, кто мы.

 

Меня интересует свобода как массовое явление, стремление к свободе как культурная самоидентификация. И самое главное, что с нами случилось – Майдан, наша революция, которую я склонен считать в первую очередь культурной революцией. Я не политический деятель и свободен говорить - «Майдан. Война. Культурная революция» - чтоб легче было объяснить, о чем идет речь в моих картинках.

 

Буквального, прямого отношения к моему визуальному ряду это не имеет. Вот говорят сейчас, что серия «Ю.Б.К.» - «Потерянный рай». Какой, на фиг, рай, когда здесь война?! Сейчас вопрос не про рай, сейчас вопрос про войну.

А вот теперь - о «потерянном рае».

 

Уже год у меня идет период, который я бы назвал «Прощание с ЮБК». Я мысленно прошел по самым любимым крымским воспоминаниям, по ключевым точкам. И сейчас речь уже не об иллюзорном рае постсоветского пространства, - о глобальной мировой культуре, и о столкновении цивилизации с варварством,  и о ностальгии.

 Ю.Б.К. 2014. - Олег Тистол

За что моя борьба? В чем ее смысл?

 

Что такое территория без культурного осмысления? Просто кусок земли. В поле современной российской культуры нет ничего, что обозначало бы  крымскую  территорию как культурную. Поэтому – я считаю, что десяток моих пальм, обрамленных «петрыкивкой», являются достаточным аргументом  для окончания оккупации.

 

Они понятия не имеют: трава это или дерево. Они понятия не имеют, что пальма сама по себе сакральна - ведь она нарисована в каждой церкви.

 

Они не понимают культурных кодов. Они их просто не заслуживают.

 

Варвары не могут ничего предъявить, кроме разрушения, карго-культа и подделок.

 

Я предъявляю серьезные культурные претензии. Если Крым сумел настолько привязать меня к себе с 2006-го года до 2016-го, настолько плотно втянуть меня в свой контекст, то, конечно же, для меня не существует вопроса, чей Крым. Мои картины с пальмами – эстетика в чистом виде.

 

Мне очень нравятся пальмы, я очень красиво их рисую…

 

И каждая из моих пальм глубокими корнями уходит в историю искусства.

 


 

И каждая из них обрамлена «петрыкивкою», не традиционным орнаментом, а цитатой печати целлофановых пакетов, которые в гастрономе дают.

 

 

Я возвращаю эту пластиковую петрыкивку в искусство, демонстрирую свою геокультурную принадлежность. Это не спекуляция на моем национальном происхождении, и не игра, как было у меня с проектом «Чужие», «Нацгеография» - я уже не играю роль, скажем, «чурки нерусского», иностранца, чужого в мировом пространстве. Я говорю о своей территории искусства, о своем происхождении. И на этой территории – пальмы. Мои пальмы.

 

О композиции.  Дело в том, что не я маленький, а пальма большая, просто ракурс снизу наилучшим образом передает ее монументальность. За столько лет я нашел несколько наиболее удачных углов зрения на этот художественный объект. Я рисовал их - снизу, сбоку, но только не сверху. Такая контекстуальная штука.

 

Мои «горы» - они начинались с пачки папирос «Казбек». И это не классический поп-артовский подход имени супа «Кэмпбелл» - я же не художник начала шестидесятых в Штатах. К тому времени, когда я сознал себя художником, успели появиться импрессионизм, постимпрессионизм,  попарт и мой любимый кубизм – все это уже произошло. Но представителем  постмодернизма я никогда не был, потому что для меня работа - не какая-то интеллектуальная игра, смешение стилей, понятий и смыслов. Это не механика.

  

Кавказ. Розы, 2013. - Олег ТистолКавказ, 2002. - Олег Тистол

 

Я всегда себя чувствовал обычной культурной единицей мировой истории. Я нахожусь во внутреннем диалоге со своими любимыми художниками - Сезанном, Пикассо, иногда - Ван Гогом. А время от времени - Уорхоллом, скорее как с учебником.

 

 

История искусств для меня началась с импрессионизма, то есть с революции.

Скажем, «Горы» - это же не просто популярные картинки, нет. Для меня Кавказ – это Кавказ из поэмы Тараса Шевченко, олицетворение невероятной красоты и конфликтности: «За горами гори, хмарою повиті, засіяні горем, кровію политі…»

 

 

Мой «Арарат» - это же ракурс с той точки, с которой на нее смотрят армяне из Еревана. И это нечто душераздирающее, страшно важное - их родной Арарат, нарисованный на их любимом коньяке, но поехать туда они не могут, потому что это уже не их территория! 

 

Арарат, 2011. - Олег Тистол Арарат, 2006. - Олег Тистол

 

Арарат, 2011. - Олег Тистол

Моя «Ай-Петри». Это самый туристически-популярный ракурс, ведь Ай-Петри выглядит горой только со стороны моря. Я наконец-то нашел  удачный ракурс Ай-Петри - и он нашелся тогда, когда у меня эту гору забрали. Ай-Петри была моей с  девяностых годов, я нанимал машину, ездил вокруг, никак не мог найти этот единственный верный вид. Не мог найти – потому что по-настоящему Ай-Петри  меня не волновала, просто искал самый выразительный вид на гору в южном регионе моей необъятной родины, регионе, который был забавным и смешным – не то Советский Союз, не то Украина. Не то рай, не то ад. Но это было… вяло, недостойно того, чтобы заявлять об этом человечеству всерьез. Не было драматизма, такого, как с Кавказом. А сейчас взяло за душу…

 Ай-Петри, 2015. - Олег Тистол

И все равно - я занимаюсь в чистом виде эстетикой. Культурная революция – это что? Это право заниматься эстетикой.

 

Что такое жизнь свободных людей? Жизнь свободных людей рано или поздно приходит к тому, что все начинают заниматься творчеством, в том или ином виде. Творчество становится главным смыслом существования. Мне это было понятно с детства. И сейчас я вижу все больше и больше людей, которые осознают, что творчество - единственное стоящее занятие.

 

Вот идеальному государству Платона, чтобы свободные люди занимались философией и искусством, необходимы были рабы. Прошло пару тысяч лет, и рабы уже не нужны. И сейчас мы наблюдаем восстание рабов против свободных людей во всем мире, потому что рабам не понять, что мы хотим заниматься красотой, наверное, мы им кажемся странными.

 

Сейчас по миру идут так называемые гибридные войны, развязанные, прежде всего, Россией. А вот в Париже собираются люди и обсуждают самую  главную, на самом-то деле, проблему – экологию. Планета же наша - красивая. Она должна быть красивой и безопасной, нельзя ее уничтожать. Рабам же кажется, что собрались какие-то бесполезные очкарики, которые говорят на какую-то бесполезную тему. Я с этим сталкиваюсь на протяжении всей своей жизни…

 

То, чем я занимаюсь в искусстве сейчас - борьба за свое личное право заниматься красотой.

 

В чем особенность украинского искусства? Мы были надолго отодвинуты от реалий культурных процессов. Нашим художникам все еще хочется высказаться об эстетических проблемах девятнадцатого века. Это ни плохо, ни хорошо. Иногда меня это очень раздражает, иногда – радует. Какая-то уникальная ситуация, ведь мы же – из лидеров в мировой культуре: Александр Архипенко,  Казимир Малевич, Александра Экстер, Давид Бурлюк...  Пришли они преждевременно, на нашей, их родной, территории понадобилось еще сто лет, чтобы вернуться к исходной точке, которую обозначил Малевич. Болезнь роста!

 

Хорошо это или плохо?

 

Если убрать снобизм, то очень хорошо - естественный культурный процесс. Через очередные полтысячи лет эти внутренние конфликты украинского искусства никому не будут понятны, это все размоется и исторически спрессуется, и эта особенность украинского искусства останется только маленькой нюансной характерной особенностью.

Что касается меня, то я попал в нужное время в нужное место. Мне не хотелось заниматься абстрактным искусством, мне категорически неприятно было находиться в контексте соцреализма в семидесятые, и мне было не вполне приятно, когда меня отождествляли с постмодернистскими явлениями конца восьмидесятых. Я мыслил себя совершенно автономно. И благодаря единомышленникам, которые всегда находились рядом, мы делали какие-то свои личные программы. Сейчас могу смело заявить в свои пятьдесят пять лет – то, что мы делали с Вини Реуновым, потом с Николаем Маценко, и сейчас иногда с Андреем Зелинским – нужное дело. Насколько успешное  – оценят потом, но это конструктивная программа. Мне не нравилось просто рисовать картинки, просто заполнять эстетическое пространство - всегда было интересно поделиться с миром своими переживаниями о своем месте. А там, где мое место, там место моей семьи, а там - и моей страны, моего континента, и так далее, и так далее.

 

Я всегда был убежден, что Сезанн, собирая, а потом разбирая этот конструктор бытия, в общем-то, упражнялся в изучении Воли Божьей. Вот в чем занятье. Он же не мазочки раскладывал. И Малевич тоже - неважно, фигуратив это был или «Черный квадрат» - занимался изучением системы мироздания.

 

Для чего? Для того чтобы поучаствовать. Удалось Малевичу это? Конечно, удалось.  Сидим-то мы сейчас в «хрущовке», которая создана по образцу идей Ле Корбюзье, который сделал свою архитектуру на основе «Черного квадрата». Удалось ему достичь максимального эффекта? Да.

 

Все мы – «масонская ложа», которая пытается по кирпичику создать свою культурную ситуацию. Я являюсь достаточно типичным украинским культурным деятелем, в том понимании, в каком они были в восемнадцатом, девятнадцатом, двадцатом веке. Девятнадцатый век был веком литературы, у нас было очень много очень скромных, очень качественных писателей, которые почти все были демократами, каждый писал на очень местные, очень скромные темы, но именно они сложили наше мировоззрение. И вот результат  литературы девятнадцатого века – мы, в 2014-м году на Майдане, видим  ребят с прическами, сделанными по образцу, описанному у Тараса Григорьевича Шевченко, с лозунгом «Борітеся – поборете». Вот они - четкие, общечеловеческие программы - европейские.

 

Сработало? Да, конечно! И семьдесят лет в дерьме, в Советском Союзе, этого не уничтожили.

Тут мое место.

Поэтому у меня сознательно или подсознательно на холст выходят украинские орнаменты самого попсового плана, типа «петрыкивки». У меня было много проектов: денег, исторических реконструкций, скульптуры... «Деньги» - это не про деньги, а про главную картину нации, континента, цивилизации. 

НАЦПРОМ, 2007 - Олег Тистол & Николай Маценко

 

 

«Борьба за красоту стереотипов» - это великая фраза принадлежит художнику Константину Реунову – в 1986-ом году  мы с ним совпадали. Потом мы с Николаем Маценко основали «Нацпром»  - занимались  эстетизацией окружающего мира. Как Сезанн – брал некрасивую гору и рисовал до тех пор, пока она не становилась самой красивой в мире.

 

Поэтому – мне бы очень хотелось, чтобы в моей сегодняшней работе никто не мог усмотреть политический заказ. Моя работа – культура: каким бы безобидным не выглядело произведение искусства, оно всегда выражает очень четкую человеческую позицию.

 

Те вещи, которые делались для Майдана, делались под каким-то псевдонимом. Как социальный заказ. Бесплатный. Волонтерская деятельность - то, чем обязан заниматься каждый человек, когда общество в критическом положении. Я не ставил свою подпись на щитах для Майдана, просто надеюсь, что благодаря им хоть один парень не получил резиновую пулю в глаз.

 

Aвтор текста Инга Эстеркина